Балканские заметки
Балканы – маленькая Евразия, а город Ниш, самый большой на юге Сербии, – самый евразийский из известных мне на Балканах. Он вобрал в себя много эпох: римская античность (родина Константина Великого), варвары, сербское средневековье, жестокие и сладкие грезы Турции, роскошь и дисциплина Австро-Венгрии, возрожденная Сербия (одно время город был даже ее столицей), социалистический модерн Югославии. Теперь, одряхлевший и растерянный, он тихо дремлет в тени призраков прошлого, не пытаясь даже понять, что все это было? Сжимая в охапке свою историю, ставшую для него непосильной ношей, роняя в Лету одно за другим свои древние здания, он все еще способен вместить в себя любой архитектурный стиль, любой исторический казус.
Старый Ниш еще держится молодцом и готов хоть на спор, хоть на слабо принять в себя хоть весь евразийский мир. И платит за эту удаль отсутствием даже намека на целостность – хоть пространственной, хоть формальной, хоть стильной. Эпохи и культуры соседствуют в нем с беспечным простодушием деревенской ярмарки. Дома, построенные с претензией, умудряются собрать в себе вроде бы несочетаемые элементы, да еще без меры и пропорций, просто чтобы смотрелось «богато». В одном подъезде запросто уживаются православные братства и институты, пропагандирующие Францию и Америку. Барочные башенки нависают над раздувшимися турецкими галереями, крыши домов горбятся чердаками и мезонинами, словно их жителям не сидится в жилом пространстве, и они все хотят жить где-то рядом и сбоку – где и жить нельзя. И как венец этой вездесущей прерывности – объявления о смертях и поминках на стенде в самом центре города. Это общий для всей Сербии обычай, но только в Нише мертвые так бесцеремонно выходят лицом к лицу с живыми. А в углу стенда – девиз мистической французской секты, хранящей тайну бессмертия: j’ existe… Шепот, прилетающий из иного мира, доносит необъяснимую, но каждому интимно понятную истину: что может быть космополитичнее смерти? Да и почему бы не быть этому откровению смерти в городе, главной достопримечательностью которого стала «башня черепов», где выставлены напоказ десятки черепов убитых турками участников первого освободительного восстания сербов?
Поистине, Евразия учит отказываться от умственной понятности ради исконного откровения жизни.
Ворота старинной турецкой крепости встречают посетителя тайнописью арабской вязи. За воротами земля исторгла из себя фундаменты римских бань и древних церквей. И здесь тайны истории вырвались наружу и бродят неприкаянные, не стесняясь своей наготы.
Ниш – наш, но никогда не мой и не ваш. Шокируя, показывая свои бесчисленные рубцы времени, как нищий тычет в прохожего свои струпья, обнажая бездонную пустоту в душе, он ускользает от всех помышлений. На него можно смотреть только сквозь и мимо, заглядывая невидящим взором в тайну отсутствующего. Главную тайну евразийского мира: темный небесный порядок, прячущийся в складках земного быта. Может быть, так приходит искупление всех тягот истории этого многострадального города. И этим Ниш неоспоримо, нестерпимо человечен.
