Ван Сянчжай. Основы кулачного искусства
Вступительное слово и перевод В.В. Малявина
Ван Сянчжай (1886-1963) – одна из самых ярких фигур в мире китайских боевых искусств ХХ в. Как мастер ушу он сформировался в русле традиции Синъицюань, но отличался редкой широтой кругозора и интересом к теоретическим основам всех «внутренних школ». Среди пекинских энтузиастов ушу, с которыми я имел возможность тесно общаться в 80-х годах прошлого века, Ван Сянчжая помнили как человека, очень серьезно относившегося к прикладным аспектам «внутренней работы» и искавшего поединков с мастерами разных школ, чтобы испытать в деле эффективность их «гунфу». По слухам, Ван Сянчжай в конце концов убедился, что самые сильные в боевом отношении школы (помимо его собственной) – это Багуачжан и Тайцзицюань. В последние годы вышло несколько книг учеников Ван Сянчжая, в которых их учитель раскрывается с другой стороны: как эрудированный и глубокий теоретик и методист боевых искусств.
Первоначально преподаваемую им технику Ван Сянчжай называл «Кулак воли» 意拳, что было, в сущности, одним из вариантов названия школы Синъицюань. Впоследствии, переехав в Пекин, он создал собственный стиль, который назвал Кулак Великого Свершения 大成拳. Большое значение в практике новой школы имело так называемое столбовое стояние, что оказало влияние на тайцзицюань, в особенности школу У, ряд мастеров которой учились у Ван Сянчжая. Для моего учителя Линь Алуна Ван Сянчжай относится к очень узкому кругу признанных авторитетов (признанных, но не абсолютных, ибо гунфу всегда несет на себе печать индивидуальности мастера).
Один примечательный штрих: японский боец Саваи Кэнити попросился в ученики к Ван Сянчжаю после того, как убедился в его превосходстве, а, вернувшись в Японию, стал называть столбовое стояние «стоячим дзэн» и дал школе Ван Сянчжая название Кулак Великого Ци 太气拳 . Отчасти эти новации характеризуют склонность японцев переиначивать китайские понятия на свой лад (название «Кулак Великого ци» звучит по меньшей мере странно для китайского уха). Но в более широком смысле они указывают на некоторые существенные особенности языка восточных традиций. Понятия духовной практики в них указывают на своего рода цельный кристалл бытия или, если воспользоваться буддийским образом, бусы одного ожерелья: все грани этого кристалла или отдельные бусинки ожерелья отражаются друг в друге, как бы вмещают в себя друг друга. Так свет одной луны рассеивается бесчисленными бликами во всех водных потоках мира. Отдельные слова в этих текстах с легкостью подменяют друг друга, как будто мы имеем дело с одной бесконечно тянущейся глоссолалией – особенность китайской словесности, объясняемая, помимо прочего, наличием в китайском языке большого количества омонимов. Столь же легко могут меняться местами отдельные пассажи. По сути, перед нами язык чистой сообщительности, который оперирует единичностями, отдельными качествами существования; язык бесконечного разнообразия бытия, первичного проблеска жизни прежде всякого обозначения и выражения. Такова речь эмбриона в мировой утробе, речь как река: немотствующий, не-мой язык до-умного или за-умного бытия, которое ничему не предшествует и ничему не последует, не имеет ни признаков, ни следов. П. Слотердийк, пытаясь вообразить это не-мыслимое состояние и поневоле изъясняясь несколько витиевато, пишет, что мы имеем дело с «подвешенностью в пространстве без слов и тезиса… Слова скользят по странице как сны наяву, часть аморфного текста, который предшествует всем прочим текстам…»
Если кому-то приведенные высказывания кажутся слишком пафосными, то поспешу добавить, что мы сталкиваемся здесь с языком безмолвия, требующим необыкновенной выдержки, строжайшей дисциплины ума. Фольклор, обволакивающий чистую практику традиции, как мягкие ткани тела – его костную основу, есть неизбежное проявление слабости индивидуального сознания перед правдой вселенской сообщительности. И чем увереннее в себе это сознание, чем настойчивее стремится оправдать себя, тем больше оно фантазирует о традиции и мистифицирует ее, в чем легко убедиться, сравнив писания иностранных дилетантов от ушу с лаконичными записками китайских мастеров. Правда, фольклор при всей его ограниченности еще несет в себе память об истине традиции. Но в конце концов наступает момент, когда просвещенческий разум упраздняет и фольклор, отводя ему роль романтического или назидательного повествования.
Приведенные ниже десять наставлений Ван Сянчжая о занятиях ушу не только по содержанию, но и стилистически, самой формой своей дают ясное и точное представление о принципах «внутреннего достижения». Они, я уверен, будут полезны для всех поклонников гунфу и особенно для тех, кто только начинает плавание по этому темному и бурному морю.
Наставления Ван Сянчжая с пояснениями опубликованы в книге: Юй Юннянь Дачэнцюань – чжаньчжуан юй даолэ цзин (Дачэнцюань – столбовое стояние и «Дао-Дэ цзин»). Тайюань: Шаньси кэсюэцзишу, 2013. С. 319-333.
Еще одна версия этих наставлений помещена в книге: Ли Жунъюй. Цзоуцзинь Ван Сянчжай (Войдем в мир Ван Сянчжая). Тайюань: Шаньси кэцзи, 2011. С. 134-135.
Ниже будут отмечены основные расхождения между двумя этими версиями.
1
Суть кулачного искусства усваивают нутром,
Иди смело к славе и Великому Свершению.
Живи ровно и легко, умей видеть в людях ближнего,
Поймешь: истина чудесна, жизнь удивительна.
拳本服膺,推名大成,平易近人,理趣橫生。
Комментарий:
- Выражение «усваивать нутром» (фу инь) восходит к конфуцианскому канону «Центрированность в обыденном» (Чжун юн) и соответствует традиционному для китайской мысли пониманию истины как досконально интериоризированного знания, слившегося со спонтанностью телесного существования.
2. Словосочетание «Великое Свершение» означает здесь также название школы Ван Сянчжая.
3. Выражение «видеть в людях ближнего» 近人 с древности обозначало чувство эмпатии, соответствующее ритуальному общению поверх формальной церемонности. Так же по-китайски обозначается христианское понятие «ближнего».
4. Последняя строка напоминает, что под покровом обыденной, непритязательной жизни мастеру «кулачного искусства» открываются несказанные чудеса и великие откровения духовного бодрствования. Крепкое здоровье и мастерство рукопашного боя ничтожны перед этими прозрениями.
5. В списке Ли Жунъюя последняя фраза выглядят иначе: «влекись за истиной, следуй жизни».
2
Стой столбом и опять стой столбом:
Так телом впитаешь мастерство,
Вбери в себя взгляд, обрати слух вовнутрь,
Совершенствуй пути духовного действия.
站樁站樁, 體認功能, 收視聽內,訓練神經。
Комментарий.
- Мастер «кулачного искусства» вмещает в себя весь мир, внимает тому, что внутри, и поэтому чувствует все, что происходит в мире и безупречно всему соответствует. Он выходит в себя и потому пребывает… в полной безопасности. В нем, как сказал бы Лао-цзы, «нет места смерти».
- В списке Ли Жунъюя первые две строки отсутствуют.
3
Сила имеет опору в таковости всего сущего,
В теле разлита одухотворенная легкость.
Расслаблен, но не дрябл и не вял,
Собран-наполнен, но лишен жесткости.
力任自然, 遍體輕靈, 松而不懈, 緊而不僵。
Комментарий. Согласно пояснению Юй Юнняня, «Вырабатываемая столбовым стоянием сила возникает естественно из превращений телесных поз и деятельности воли. Это естественно возникающая сила в применении свидетельствует о себе ощущением одухотворенной легкости и способностью «добиваться желаемого по велению сердца». Следует помнить, что состояние «внутреннего прозрения» или бодрствования 内悟всегда опознается как пребывание между наличным и отсутствующим,, вещью и не-вещью. «Рука – не рука, в каждом месте рука», – гласит старинная поговорка мастеров тайцзицюань». Если высшее прозрение равнозначно «энергийной конфигурации пустоты и отсутствия» 虚无之气势, то пустота сама должна опустошиться, а отсутствие – отсутствовать. Нет ничего ближе к небесам, чем последняя глубина земного существования.
В версии Ли Жунъюя три последние строки отсутствуют.
4
Тело свободно-расслаблено, а воля собрана,
Тогда раскроются скрытые способности.
Владей вращением и в нем держи средоточие,
Перемены импульса жизни не имеют формы.
型松意緊, 發揮潛能, 持環得樞, 幾變無形。
Комментарий.
- «Скрытые способности» (цянь нэн ) – неологизм Ван Сянчжая. Семантически он родствен понятиям инстинкта (по-китайски букв. «фундаментальной способности» ) и «»врожденной» или «доброй способности», т.е. врожденной склонности к добру в учении древнего конфуцианца Мэн-цзы. Именно то понятие фигурирует в списке Ли Жунъюя. Духовная, или внутренняя, сила является врожденной способностью человека, но овладеть ею невозможно без длительных и очень тщательных занятий.
2. Третья строка является парафразом суждения из даосского канона «Чжуан-цзы»и выражает важнейший принцип Великого Предела: центрированность, иди динамический покой во вращении сферы. Ван Сянчжай подчеркивал, что пребывание в фокусе круговороте дает «силу покоя».
5
Держи на весу Небо и Землю,
Заключи в объятья Инь и Ян.
Стой одиноко, храни дух,
И плоть станет одним целым.
提挈天地,把握陰陽,獨立守神,肌肉若一。
Комментарий. Данная строфа целиком состоит из аллюзий на традиционные формулы мудрости. Первые две строки восходят к «Канону внутреннего Желтого императора» и указывают на ощущение безвесности, спонтанного парения духа в состоянии «пустотной одухотворенности». Они родственны часто поминаемым в практике тайцзицюань «плаванию в воздухе» или способности «покрыть» противника в момент внутреннего растяжения, раскрытия开. Ибо китайцы не искали точки опоры, чтобы перевернуть мир, а оставляли мир, предоставляя свободу всем превращениям вещей. Третья строка составлена из формул «Дао-Дэ цзина». «Быть одиноким» дает способность безупречно соответствовать всем переменам мира, ни с чем себя не отождествляя. Прозрение, будучи высшей реальностью, не имеет идентичности. Его сущность – не форма, а чистая временность как момент саморазличения.
6
Двинулся – словно гора летит.
Покоишься – как море бушует.
Дух – словно леопард в тумане,
Ци – как парящий дракон.
動似山飛,靜如海溢。神猶霧豹,氣若騰蛟。
Комментарий. Вся строфа представляет яркую вариацию на главные темы практики «внутренних школ»: покой в движении и движение в покое, явленность в сокрытом и сокрытость в явленном, что соответствует взрывчатому, молниеносному характеру внутренней силы. Эта сила сродни цунами, которое не проявляется в глубоких водах, но вздымается отвесной стеной, когда наталкивается на берег.
У Ли Жунъюя данная строфа записана по-другому: «Движешься как разъяренный тигр, покоишься как свернувшийся дракон; дух как леопард в тумане, сила ведет сама».
7
Расслабление и собранность постоянно меняются:
Так выплавляется чувственная природа.
В пустотной одухотворенности храни безмолвие,
И не будет конца соответствиям-воздействиям.
松緊變質,陶冶性情,虛零守默,應感無窮。
Комментарий. Духовная чувствительность вызревает на стыке противоположных понятий присутствия и отсутствия, движения и покоя, собирания и рассеивания и т.д. Она есть не что иное, как чистое переживание и соответствие. Тонкость чувствования отмерена утонченностью различия. Прозревший дух воспринимает мир как «чащу мириадов образов», в которую «нельзя вставить даже волосок», но это «великое изобилие» жизни равнозначно… пустоте. Аналогическим образом, полный покой совпадает с предельным динамизмом.
В списке Ли Жунъюя в 3-ей строке знак «пустота» заменен его омонимом «накапливать», и вся строка читается так: «накапливая одухотворенность, храни безмолвие». Кроме того, последняя строка помещена в самом конце текста.
8
В кулачном искусстве, по сути, нет правил.
А какие правила есть – все пустые.
Когда нет ни одного правила,
Все правила можно соблюсти.
拳本無法,有法也空,一法不立,無法不容。
Комментарий. «В правиле нет правила»: еще одно остроумное пояснение истины всеобщей совместности и совместительности вещей. Словесность Великого Пути – как саламандра: в ней слова сжигают себя, но… не сгорают. Отрицать правила (что в оригинале означает также законы) не только опасно, но и глупо, ведь все равно придется вводить новые. Мудрый пользуется правилами сообразно обстоятельствам, но делает это не корысти ради, а для блага всех, ибо для живущего правдой центрированности бытия все люди – ближние. В идеале его заслуги остаются незамеченными.
9
Если отстраниться от своего тела,
Не сможешь искать реальное в себе.
Если держаться за свое тело,
Вечно будешь не там, где нужно.
離開己身,無物可求,執著己身,永無是處。
Комментарий. Одностороннее увлечение сферой интеллектуального или плотского, т. е. разделение ума и тела делают невозможным спонтанное соответствие переменам мира. В «пустотной одухотворенности» присутствующее перетекает в отсутствующее и наоборот. По мнению Юй Юнняня, слово «вещь» во второй строке обозначает реальное в нашем опыте (сходный контекст – гл. 21 «Дао-Дэ цзина» и особенно гл. 36, одна из так называемых четырех даосских глав, трактата «Гуань-цзы»).
10
Доверие, долг, человечность, отвага –
Все это заложено здесь.
Когда каждое движение усвоено нутром,
Это можно назвать «кулачным искусством».
信義仁勇,悉在其中,拳拳服膺,是謂之拳。
Примечание. В списке Ли Жунъюя строфы 7-9 отсутствуют, зато есть строки, отсутствующие в списке Юй Юннаня: «Вдохом и выдыхом пестуй исток одухотворенности, постигай свои способности; не держись и не отстраняйся, уступчивостью пестуй смирение и почтение; в силе соединяйся с мирозданием, развивай врожденное умение, держи круговорот и владей его осью, превращения импульса (жизни) не имеет формы».