Главная страница » Публикации » О китайской религии вообще и светских религиях Китая в частности (окончание)
|

О китайской религии вообще и светских религиях Китая в частности (окончание)

Владимир Малявин

Самым ранним прообразом светских религиозных движений стала секта Байляньцзяо (Учение Белого Лотоса), основанная в XII в. буддийским монахом известным под его светским именем Мао Цзыюань. Название секты восходит к буддийскому учению о трех мировых эрах (кальпах): эре прошлого, или периоде Зеленого Солнца, эре настоящего, или времени Красного Солнца, и эре будущего — эпохе Белого Солнца. Сам основоположник главной ереси последующих столетий при жизни отличался большим благочестием и, подчеркнем особо, репрессиям со стороны властей или представителей официального буддизма не подвергался – очевидно, по причине отсутствия в то время идеологических критериев, позволявших отличить новый синкретизм от старого. Байляньцзяо зародилась как одна из многих форм легального секуляризированного буддизма. Ее приверженцы поклонялись владыке рая Чистой Земли будде Амитабе (кит. Омитофо), принимали обет вегетарианства и носили белые одежды. До середины ХIV в. власти еще нечетко отделяли Байляньцзяо от официального буддизма, так что новая община, по крайней мере временами, пользовалась свободой проповеди.

Однако критическим рубежом становления синкретической религии как особого религиозного типа и культурной традиции в Китае следует считать ХVI — начало ХVII вв., т.е. поздний период правления династии Мин. На начало ХVI в. приходится деятельность крупнейшего «ересиарха» Китая — Ло Цина, получившего от своих последователей почетное имя Патриарх Ло (Ло-цзу). Ло Цин был буддистом-мирянином и весьма образованным человеком, издавшим пять собственных сочинений. По содержанию книги Ло Цина представляют собой эклектическое сочетание популярных буддийских идей и конфуцианского морализирования. Нужно очень постараться, чтобы отыскать в них какие-то крамольные мысли. Как и в случае с Байляньцзяо, понадобилось некоторое время — вероятно, почти столетие — для того, чтобы власти сочли Ло Цина вредным и опасным проповедником, да и это решение было продиктовано не столько взглядами самого Ло Цина, сколько изменившейся идеологической ситуацией: гонения на «нечестивые учения» приобрели к ХVII в. характер постоянной кампании.

Третьим источником традиции синкретических религий послужили некоторые элементы даосизма, в первую очередь медитативная практика, или «искусство взращивания внутреннего эликсира» (нэйдань шу), популярные в народной среде медиумные культы и отчасти эсхатологические мотивы.

Итак, с ХVII столетия синкретические религии Китая представляли собой самостоятельную, в целом очень стабильную традицию, имевшую общий репертуар мифологических сюжетов и образов, общий пантеон богов, общие черты обрядности и свод канонических сочинений. Но при всей общей стабильности этой традиции отдельные секты оставались малочисленными, эфемерными, часто менявшими свое название, непрерывно дробящимися общинами. Лишь в редкие моменты истории, под воздействием чрезвычайных обстоятельств они сливались в мощное оппозиционное движение. Причины организационной рыхлости и слабости сект нужно искать, вероятно, в их замкнутости, обусловленной не в последнюю очередь правительственными гонениями, а главное – в догматическом характере их учения, идее исключительности членов секты вкупе с требованием слепой веры от ее приверженцев. Принять такое учение означало решительно отделить себя от остального общества. Решиться на такое могли далеко не все. Не удивительно также, что в секту нередко переходили целыми деревнями, создавая, так сказать, альтернативный социум, который, тем не менее, воспроизводил традиционный уклад жизни.

Подытоживая сказанное о светских – они же синкретические, посттрадиционные или просто новые – религиях, нельзя не отметить еще раз особую двойственность их учений и общественного лица. Эти религии апеллировали к некоему первоначалу мироздания – «истинной пустоте», «прежнему небу», оправдывавшей символизм культуры, общую основу человеческой практики. Однако это первоначало олицетворялось для сектантов вполне конкретными божествами и воплощалось в конкретных обрядах, довольно произвольно выделенных в общем культурном наследии Китая. Таким образом, то, что было только посылкой, предположением, помогавшим представить культуру в виде иерархического единства, получало, в сущности, статус догмата, отрицавшего самое существование тайны символа. Тут кроется, пожалуй, главная слабость светских религий. Да, эти религии пытались говорить от имени «всеобщей» мудрости, но в действительности выдавали за это целое лишь малую частицу религиозной практики, догматически объявленной единственно истинной и спасительной. Вот почему синкретические религии всегда занимали особенное место в китайской религии и притом в стороне от главного русла последней.

Крушение китайской империи в начале ХХ в. открыло совершенно новую страницу истории синкретических сект. В новых условиях секты теряют присущий им прежде локальный характер, многие из них превращаются в массовые, сплоченные организации, энергично вербующие новых членов во всех слоях общества и уголках страны. В сущности, сектантство становится одним из откликов на потребность выработки нового национального самосознания Китая и модернизации китайского общества. Недаром большинство в руководстве сект были уже представителями буржуазии, желавшими сохранить или укрепить «национальный дух» китайцев. В настоящее время секты твердо взяли на себя роль хранителей традиционных культурных ценностей Китая и их общественные программы имеют консервативную и даже откровенно реакционную направленность. В тоже время в силу их врожденного синкретизма секты охотно апеллируют к западным религиям, выступая тем самым одним из факторов обновления китайской культуры. Разумеется, все они отличаются прямо-таки безудержным синкретизмом, проповедуют единство всех религий мира и образов святости. Одна из новых религий, к примеру, так и называется: «Сонм всех будд мира».

Дальнейшая секуляризация религиозных ценностей в сектантстве выразилась в заметной активизации его социальных функций, в частности благотворительности. В деятельности многих новых религий благотворительность приобрела первостепенное, практически самодовлеющее значение.

Успехи сект нового типа в Китае соответственно обострили их отношения с властями. Большинство сектантских движений были объявлены вне закона уже в гоминьдановском Китае. После создания КНР все секты подверглись полному запрету и стали главным объектом борьбы с религиозными пережитками в стране. В таких условиях запрещенные секты приобретают несвойственный старым сектантским общинам характер конспиративных организаций. Легальные же секты (за пределами КНР), напротив, эволюционируют в сторону общедоступных, ориентированных на благотворительность и идеологически окрашенных в консервативные тона организаций.

*

Интересующее нас религиозное учение – оно именуется Святым учением небесной добродетели (Тяньдэ шэнцзяо) – являет собой в своем роде классический тип «новой», светской религии. Оно принадлежит к группе религиозных движений, восходящих к традиции сект под общим названием «Путь Прежнего Неба» (Сяньтянь дао) и приобретших популярность как раз после падения старого режима. Ключевое понятие в этой религии, – Небесная добродетель – равно как и понятие «Прежнего Неба» очень ярко передают ее синкретический характер. «Небесная» и тем более «прежденебесная» добродетель – это добродетель изначальная, составляющая некую первородную мощь жизни, предшествующая всем человеческим понятиям и ценностям и служащая их общей основой. Самое название религии выражает претензию на раскрытие сокровенной глубины мудрости древних; термин «путь» указывает на то, что первозданная, несотворенная реальность непосредственно выражается в практике этого учения. Предписания «небесной добродетели» имеют вес неоспоримого догмата, требуют буквального исполнения.

Основоположником Тяньдэ шэнцзяо (в просторечии именуемом просто Тяньдэ цзяо) был уроженец провинции Сычуань (Юго-Западный Китай) Сяо Чанмин. Он родился в 1895 г. и в возрасте шести лет пережил главное событие своей жизни: он тогда тяжело болел и, по уверениям его домочадцев, действительно умер, но спустя три часа чудесным образом воскрес. Смертный опыт, открывший Сяо Чанмину потусторонний мир и судьбы мироздания, и побудил его встать на стезю духовного подвижничества. С тех пор Сяо Чанмин стал вести себя и говорить как умудренный старец и удивлять окружающих своим даром ясновидения и духовного целительства. По прошествии некоторого время он, как почтительный сын, со всей прилчествующей такому случаю церемонностью попросил у родителей разрешения покинуть отчий дом и с тех пор до самой смерти проповедовал в миру. Жизнь странствующего проповедника не помешала ему – опять-таки как почтительному сыну – жениться и стать отцом двоих детей. Проповедовал Сяо Чанмин ценности хорошу известные китайскому миру. Ядро его учения составили четыре главные добродетели: верность, сыновняя почтительность, человеколюбие и сострадание. Первые три были взяты из конфуцианства, а последняя – из буддизма. Проповедь Сяо Чанмина не была только словесной: исполнение его заповедей позволяло, как он уверял, исцелить и душу, и тело. Впоследствии число принципов его учения возросло до двадцати. Так возник канон религии Небесной добродетели – заповедь из Двадцати слов, перевод и толкование которых приводятся ниже. Самое название его вероучения – «Святое учение небесной добродетели» – появилось в 1927 г. В 1930 г. Сяо Чанмин издал свою главную книгу: «Компас жизни», и тогдашний правитель Китая Чан Кайши собственноручно сделал для нее надпись: «совершенствуйте себя, развивайте свою природу». Теперь новая религия несмотря на свою принадлежность к традиции крамольных сект получила полуофициальную поддержку.

Сяо Чанмин оказался удачливым проповедником, что в немалой степени объясняется тогдашними историческими условиями: Китай переживал крайне болезненную ломку традиционного уклада, страну раздирали междусобные войны военных клик, людей косили голод, эпидемии, стихийные бедствия. Сяо Чанмин посылал своих учеников проповедовать в самые разные области Китая, и ряды его последователей быстро множились. Помимо прочего, он основал немало сельскохозяйственных предприятий и компаний, работавших на благотворительной основе. К началу 40-х годов ХХ в. число поклонников «небесной добродетели» достигло почти 4 млн. человек. Большинство из них были жителями центральных и восточных провинций страны. В 30-х годах Сяо Чанмин имел свою штаб-квартиру в Шанхае – самом большом и передовом городе Китая. В 1937 г. , накануне нападения Японии (его первая жена вскоре погибла от японских бомб), он перебрался на гору Хуашань в провинции Аньхой (Восточный Китай), где был воздвигнут главный храм его религии. В начале 1943 г. Сяо Чанмин, как гласит предание секты, «возвратился к пустоте, пребывая в медитации». Его преемницей, как часто бывает в новых религиях, стала его вторая жена.

В 1949 г., после прихода к власти коммунистов, секта прекратила свою деятельность в континентальном Китае, ее руководители переехали в Гонконг, а подавляющее большинство ее паствы оказалось не у дел. Многие приверженцы Тяньдэ цзяо, в том числе несколько высокопоставленных военных, попали на Тайвань, но до середины 60-х годов прошлого столетия их религия не имела там официальной регистрации и действовала под видом «Общества исследования китайского духовного целительства». Последнее было официально зарегистрировано в 1966 г., причем его руководителем стал тогдашний глава Министерства внутренних дел Ван Дэбо. В 1974 г. из традиционной структуры Тяньдэ цзяо выделилась ее реформированная ветвь, и этот раскол сохраняется до сих пор. В качестве же отдельной религии Тяньдэ цзяо добилась официального признания только в 1989 г. К тому времени только в Тайбэе насчитывалось 17 общин секты.

Таким образом, с середины ХХ в. Тяньдэ шэнцзяо представлена двумя практически независимыми течениями: в Гонконге и на Тайване. Между ними существуют также значительные различия в обрядности и формах организации. Популярность обеих ветвей Тяньдэ шэнцзяо неуклонно растет. Так, если в 1959 г. в Гонконге насчитывалось 30 ее храмов, то в 1976 г. – уже около 300. На Тайване в 1992 г. имелось 34 храма и молельных зала, 103 священника и около 200 тыс. рядовых членов секты. Позднее два храма секты появились в китайском квартале Нью-Йорка.

Доктрина Тяньдэ шэнцзяо представляет собой обычную для синкретических сект смесь даосских, буддийских и конфуцианских мотивов. Она несет на себе отличительную печать всех синкретических (они же посттрадиционные, светские или просто «новые) религий: веру в верховное божество, сотворившее мир. В Тяньдэ шэнцзяо оно именуется «Прародитель Дао, не имеющий образа» (Усин даоцзу) или «Древний Будда, не имеющий образа» (Усин гуфо). Считается, что этот последний «отринул себя, снизошел в мир» и принял облик Сяо Чанмина. Большоя роль в мифологии Тяньдэ шэнцзяо отвобился также Нерожденной Святой матери (Ушэн шэнму) – прародительнице человечества. Последней рождены два божества, одно из которых, Верховный властитель, равный Небу (Цзюньтянь шанди), управляет небесами, а другой, Единое дыхание (Ици), управляет землей. Единое дыхание являлось миру в 36 инкарнациях, среди которых были идеальные правители китайской традиции, основатели мировых религий и, наконец, сам патриарх секты. Еще один титул Сяо Чанмина – «Царь-Будда, сошедший в мир».

Сяо Чанмин учил, что человечество забыло о своем небесном происхождении и неотвратимо движется навстречу своей гибели. Мир вошел в третью, заключительную, эру своей истории, когда окончательно решается судьба человеческого рода. Согласно Сяо Чанмину, люди должны верить не ему лично и не тому или иному божеству, но «Небесному Пути» – всеобщей истине, верховному единству мироздания, пребывающему вне вещей, времени и пространства. Этот Путь одновременно охватывает весь мир и присутствует в мельчайшей его частице, он обеспечивает преемственность микромира и макромира. Он есть воплощение высшей беспристрастности и верности себе, им держится мировая гармония и все связи между вещами. Как начало творящее, порождающее, вселенский Путь поддерживает все живое и противится всякому убийству.

Согласно учению Тяньдэ шэнцзяо, между религиями мира в действительности нет противоречий: все они проповедуют истину всеобщего Пути, но говорят о ней по-разному. Даосы понимают ее как «недеяние в Пути и его Силе», буддисты – как «самопожертвование в сострадании», конфуцианцы – как «путь верности и взаимности», христиане – как «спасение мира посредством всеобщей любви», мусульмане – как «дисциплинирование себя посредством чистоты и подлинности» («учение чистоты и подлинности» было в Китае традиционным названием ислама). Понятие «небесной добродетели» есть наиболее обобщенное наименование всемирной истины, а смысл последней с наибольшой полнотой раскрывается в составленной Сяо Чанмином «заповеди из двадцати слов». Этому завету, таким образом, не может противоречить ни одна религия на свете, и самое разделение на «правильные учения» и «нечестивые секты» ложно и порочно. Споры и соперничество между религиями – сплошное недоразумение. Их нужно немедленно прекратить ради всеобщего мира на земле. Заметим попутно, что это равенство религий в их сокровенной (но открытой миру Сяо Чанмином) истине не отменяет иерархии богов. Последние разделяются на три основных ранга.

Как и во многих других сектах, в Тяньдэ шэнцзяо приняты в слегка измененном виде обряды традиционных китайских религий. Каждая община Тяньдэ шэнцзяо имеет свой молельный дом — так называемый «Сиятельный зал», где в качестве главной реликвии выставляется кусок некрашеного шелка, символизирующий все «33 неба» мироздания и сияние божественного духа. Этот шелк называют «сиятельной тканью», и на нем истинно верующие могут разглядеть «священные указы» божеств. На алтаре принято ставить изображения трех божеств высшего ранга: «Древнего Будды, не имеющего образа», очень популярной на Дальнем Востоке бодхисатвы Гуаньинь и «Будды высшей мудрости». В храмах секты вывешиваются также портреты ее основателя и основателей мировых религий, перед которыми ставят в качестве подношения только сосуд с чистой водой – символ чистоты духа. Поклонение образам не принято, ибо подлинная вера пребывает в сердце и невыразима вовне. В сущности, здесь нет религиозного культа в собственном смысле слова. Поклонения божественным силам имеют целью восстановление мировой гармонии и духовное совершенствование адепта Небесной добродетели.

В Тяньдэ шэнцзяо существует свод канонических сочинений, который состоит из 4 разделов и 8 частей (деление в своем роде тоже традиционное). Однако главным каноном секты является Двадцатисловие ее основателя, которое следует постоянно декламировать, как священную мантру.

Большое значение в секте придается способности духовного целительства, завещанного Сяыо Чанмином своим приверженцам. Собственно, посвящение в члены Тяньдэ шэнцзяо и означает передачу этой способности вновь посвященному. Происходит она от «золотого сияния», пронизываюшего весь сонм миров во вселенной. Новый член секты должен заисать на специальном прошении свое имя, дату рождения и два слова из Двадцатисловия, к которым он чувствует особое расположение. Эти два принципа становятся его путеводной звездой на пути духовного совершенствования. Затем прошение новичка торжественно сжигается (тоже традиционный для Китая обряд) перед портретом Сяо Чанмина под пение Двадцатисловия – вполне традиционный обряд среди новых религий. Глава общины передает новому члену целительную силу касанием руки.

Считается, что последователи Тяньдэ цзяо способны ощущать ладонями рук очаги болезней в теле, токи жизненной энергии и чувства других людей. Исцеление происходит само собой, посредством «небесной добродетели» (добродетель здесь можно понимать и как силу). Принимать плату за лечение строго запрещено. Начать лечение нужно с самого себя и членов своей семьи. Целительная сила излучается либо всей ладонью, либо из кончиков пальцев. Чтобы смыть с себя болезнетворную энергию, которая перешла на целителя с его пациента, после каждого сеанса духовного лечения предписывается тщательно вымыть руки. Существуют также методы исцеления посредством дыхания.

По традиции религиозная практика в Тяньдэ шэнцзяо разделяется на подвижничество «внешнее» и «внутреннее». Первое относилось к совершению добрых дел, означенных в заповеди из Двадцати слов. Здесь жизнь последователя Тяньдэ шэнцзяо регламентируется, как принято в Китае, прямо-таки с армейской тщательностью, и эти регламенты касаются самых разных сторон жизни. Наибольшее значение имеют так называемые «16 запретов», которые включают в себя запреты «не почитать Небо и Землю», «не быть почтительным к отцу-матери», «выбрасывать зерно», курить, прелюбодействовать, отвергать различие между истинным и ложным, использовать плоды духовной практики для наживы, не иметь веры и любви, пьянствовать, просто не соблюдать двадцать заповедей секты и проч. Что касается «внутреннего» подвижничества, то оно состоит в особом способе медитации, которую членам секты надлежит практиковать четыре раза в сутки.

Мы остановились сравнительно подробно на доктрине и обрядности Тяньдэ шэнцзяо для того, чтобы дать представление о культурных особенностях светских, или синкретических, религий Китая как отдельного течения внутри религиозной традиции этой страны. Мы видим, что в этой религии акцент ставится на ее пользе для земного мира, слиянии религиозных ценностей и светской нравственности и просто житейского благополучия. Практически каждая черта деятельности Тяньдэ шэнцзяо и каждый мотив ее вероучения имеют прототипы и прецеденты в китайской традиции. Однако этим особенностям придается универсальное, в известном смысле даже абсолютное значение. Сочетание этих факторов и обусловило, надо полагать, тот факт, что синкретические религии до сих пор остаются в континентальном Китае под запретом. Этот запрет имеет, несомненно, идеологические основания, ибо любая попытка догматизировать те или иные формы культуры ставит под вопрос всю идеологическую конфигурацию и, как следствие, внутреннее единство традиционного мировоззрения китайцев. Кроме того, светские религии оказываются по этой причине соперниками существующей власти, всегда искавшей в Китае моральные санкции. Сегодня в Китае можно критиковать и опровергать что угодно, кроме одного: морального авторитета КПК.

Как ни странно, синкретические секты – очень некитайские в своем поверхностном и догматичном китайстве. Но они остаются необходимым – если угодно, неизбежным – асистемным элементом китайской идеологической системы.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.


Поделиться статьёй:

Похожие записи

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *