Эксперимент в смирении
Владимир Малявин
Искусствоведы часто удивляются – искренне или притворно – необычайной жизненности художественных традиций. Гораздо реже они могут объяснить, почему жизненно именно традиционное искусство. Творчество художника Цай Юйчэня из города Бэйган помогает понять эту загадку.
![r201403p37[1]](https://sredotochie.ru/wp-content/uploads/2014/09/r201403p3711.gif)
Бэйган (北港), что значит буквально Северная Гавань, – один из самых древних городов Тайваня. Он расположен на западном берегу острова в его южной части, куда прибывали первые волны переселенцев с материка. Здесь есть старинный, сохранившийся почти без изменений храм богини мореплавания Ма-цзу (媽祖), покровительствовавшей тем, кто отваживался пересекать Тайваньский пролив. Рядом с храмом высится гигантская современная статуя Ма-цзу, протягивающая людям руки в жесте любви и помощи. У ног богини – море невзрачных, без претензии выстроенных домов, рассеченных узкими, изгибающимися улочками.
Типичная картина провинциального тайваньского города: хаотически-пестрая и текучая, как сама жизнь. И, как жизнь, исполненная какой-то внутренней и бездонной силы. Неизбывная сила жизни кроется в ее самом естественном, непритязательном, будничном виде: вот чем живет великая традиция китайского искусства.
Богиня Ма-цзу смотрит прямо в окно мастерской местного художника Цай Юй-чэня (蔡玉辰). Это не счастливая случайность. Отец Цая всю жизнь был, говоря по-русски, заместителем старосты храма Ма-цзу, который славится на весь Тайвань. В дни поклонения богине здесь собираются десятки тысяч жителей острова и даже приезжих из континентального Китая. Но каждый день покровительница мореплавания дарит вдохновение художнику, и это в конце концов не кажется странным. Разве художники не те же аргонавты духа?
Невыразителен, но исполнен кипучей внутренней силы образ тайваньского города. Скромны и сдержанны манеры Цай Юй-чэня. Скромна, начисто лишена всякой вычурности жизнь этого художника. На столах только бумага, тушь, кисти. На стенах только картины. Ничего лишнего в обстановке мастерской, разве что два-три антикварных предмета – свидетелей вечности. Никаких нарочитых эффектов в живописи или в письме. Невольно вспоминаются строки Пастернака:
Он жаждал воли и покоя,
А годы шли примерно так,
Как облака над мастерскою,
Где горбился его верстак.
Странное дело: на далеком Тайване эта исповедь русского поэта звучит еще понятнее, еще убедительнее.
Смирение – вот главная добродетель художника традиции. Она родственна не напускной скромности, с которой иностранцы часто путают традиционную китайскую любезность, а необычайной сосредоточенности духа – непременного условия творчества. Кто хочет быть восприемником традиции, должен уметь вложить всю свою жизнь в один взмах кисти. Еще один русский поэт, Волошин, сказал об этом словами удивительно созвучными принципам восточного искусства:
Букву за буквой врубать на твердом и тесном камне:
Чем скупее слова, тем напряженней их сила…
В трезвом, тугом ремесле – вдохновенье и честь поэта:
В глухонемом веществе заострить запредельную зоркость.
Вот почему я верю – и много раз убеждался в этом – что за пределами множества поверхностных различий, разделяющих народы, мастера искусств открывают всем понятную и близкую правду жизни – единственную и общую для всех.

Цай Юй-чэнь родился в 1963 г. и никогда не покидал свой родительский дом у храма Ма-цзу. В свои пятьдесят с лишним лет он остается неженатым. Говорит, семейная жизнь отвлекала бы его от творчества. Каждый божий день Цай работает в своей мастерской.Он призывает вдохновение, молясь Ма-цзу, слушая традиционную музыку и потягивая из маленькой чашки местный желтоватый чай. Рисованием Цай увлекся уже в старших классах средней школы – как раз в ту пору юношества, когда большинство детей перестают баловаться кистями и красками. Интерес к живописи пришел к нему так естественно, что он даже не помнит, когда и как это произошло. На протяжении многих лет его неизменным учителем был известный тайваньский живописец и каллиграф Цай Жун-си (蔡榮熙), профессор Педагогического университета в Тайбэе. Цай Юй-чэнь брал у профессора Цая частные уроки вместе с двумя другими учениками. Его учитель-эрудит привил ему любовь к классической китайской живописи и каллиграфии.
Вот уже три десятилетия Цай Юй-чэнь старательно постигает все тонкости этой традиции в ее многообразных проявлениях. Его творчество есть, по сути, учение и даже особого рода эксперимент. Мы привыкли думать, что эксперимент в искусстве есть создание оригинальных, даже шокирующих форм, проба новых материалов, рождение новых идей. Конечно, эксперимент – это проба сил и возможностей человека. Но ведь эксперимент может быть и попыткой вернуться к самому естественному состоянию, к источнику жизни в себе. Насколько человек – это буйное, мятежное существо – способен принять покой в своей душе? Насколько может он использовать затаенную мощь этого покоя, ибо нет ничего более сильного и вечного, чем сила самой жизни? Классическое искусство Китая как раз и есть такой эксперимент. Эксперимент в смирении, требующий устранить в себе все частное, преходящее, субъективное. Тот, кто успешно свершит его, перестанет быть просто «индивидом», одним из многих. Он откроет в своей человечности полноту человечества. Он обретет в себе уверенность мастера, не лишая себя пытливости ученика.
Органическая связь творчества и ученичества, мастерства и далее >>
Как странно, в самом деле, увидеть знакомые черты Богини Моря Ма-Цзу на берегах далёкого Тайваня. Ведь её родной дом был и остаётся на острове Мэйчжоу, у побережья провинции Фуцзянь. И та же самая статуя украшает верхнюю точку острова. Впрочем, не выходцами ли из Фуцзяни населялся в своё время Тайвань? Выходит, ничего удивительного здесь нет..
Как странно, в самом деле, увидеть знакомые черты Богини Моря Ма-Цзу на берегах далёкого Тайваня. Ведь её родной дом был и остаётся на острове Мэйчжоу, у побережья провинции Фуцзянь. И та же самая статуя украшает верхнюю точку острова. Впрочем, не выходцами ли из Фуцзяни населялся в своё время Тайвань? Выходит, ничего удивительного здесь нет..
Как странно, в самом деле, увидеть знакомые черты Богини Моря Ма-Цзу на берегах далёкого Тайваня. Ведь её родной дом был и остаётся на острове Мэйчжоу, у побережья провинции Фуцзянь. И та же самая статуя украшает верхнюю точку острова. Впрочем, не выходцами ли из Фуцзяни населялся в своё время Тайвань? Выходит, ничего удивительного здесь нет..
-….не кули какой-нибудь и не торговец ширпотребом с базара…-действительно всё оставляет,всё мирское…святыни культуры хранятся под толсты слоем наносной мирской жизни…
-….не кули какой-нибудь и не торговец ширпотребом с базара…-действительно всё оставляет,всё мирское…святыни культуры хранятся под толсты слоем наносной мирской жизни…
-….не кули какой-нибудь и не торговец ширпотребом с базара…-действительно всё оставляет,всё мирское…святыни культуры хранятся под толсты слоем наносной мирской жизни…
-….не кули какой-нибудь и не торговец ширпотребом с базара…-действительно всё оставляет,всё мирское…святыни культуры хранятся под толсты слоем наносной мирской жизни…