Владимир Малявин о принципах азиатских цивилизаций.
Знакомьтесь: Азиатские ценности
Предлагаем вниманию наших читателей перечень ценностей, которые авторитетное собрание китайских ученых считает основополагающими для мировоззрения азиатских народов. Они обнародованы в Китае на китайском и английском языках на Международном конфуцианском форуме в Пекине (2016 год). Основные положения этого манифеста сопровождаю комментариями и своим видением ценностей Евразии. В этих комментариях отражены и пояснения, имеющиеся в оригинальном тексте.
Составители перечня утверждают, что «народы Азии накопили много важных понятий и ценностей об отношениях человека с природой и обществом. В значительной своей части они составляют общее наследие всех народов, населяющих Азию, являются их идеологическим сокровищем, и поэтому их можно назвать азиатскими. Они перекликаются с понятиями и ценностями Запада и составляют с ними единую сокровищницу духовного опыта человечества».
Итак, вот список «Азиатских ценностей»:
- Гармония в разнообразии и единство гармонии и интеграции.
- Искать истину в фактах и идти в ногу со временем.
- Трудолюбие и бережливость, способность положиться на себя.
- Превозмогать все частное, служить общему.
- Претворять в управлении и добродетель, и закон, подобно тому, как медики лечат одновременно корень и симптомы болезни.
- Быть человечным и жить в мире с соседями.
- Быть искренним и почтительным, поддерживать взаимное уважение и доверие.
- Совмещать справедливость с выгодой, держаться стратегии обоюдного выигрыша.
- Быть открытым, всеобъемлющим и учиться друг у друга.
- Гармония в разнообразии и единство гармонии и интеграции.
Этот принцип выражен в основополагающих формулах китайской мудрости: «согласное единство Неба и Человека», «единство знания и действия», Участники обсуждения упоминают и постулат недуальности вещей: вещи «не одинаковы и не различны» (非同非弃). Впрочем, та же идея выражена в сопряжении понятий «гармонии» и «тождества». С одной стороны, согласно Конфуцию, «благородный муж умеет быть в согласии, но никому не уподобляется», тогда как низкий человек поступает наоборот. С другой стороны, даосы указали на онтологическое основание гармонии, которое есть сходство, подобие всего сущего: «что подобно, находится в согласии». Речь идет о подобии всего бытийствующего, всего случающегося; подобии всех вещей в акте их превращения подобно тому, как элементарные частицы в физике микромира подобны именно в моменте их трансформации. Мы можем говорить о «совместности» вещей или, как выражается Ж.Симондон, «отношении без отношения», каковое есть, в сущности, отношение сингулярностей. Как следствие, человек в рамках такого мировоззрения, есть всечеловек, вселенский человек, maximus homo (Сведенборг): чем более он космичен, тем более он человечен. Он есть связка человечности и человечества в каждом человеке. В Китае такой взгляд на человека называют «антропофундаментализмом» (жэньбэньчжуи), нередко противопоставляя его западному гуманизму и антропоморфизму. Показательна китайская поговорка: «Когда свершится путь человека, путь неба свершится сам собой».
- Искать истину в фактах и идти в ногу со временем.
Как поясняют авторы манифеста, данный пункт означает, что субъект и объект, знание и действие должны быть неразрывно связаны между собой и друг друга определять. Ему соответствуют традиционные постулаты китайской мудрости: «только через практику можно достичь успеха, только вникая в реальные дела, можно познать истину»; «стремись к подлинному и полагайся на практику, избегай пустых разговоров»; «созидай новое, исследуя прошлое». В познавательном плане подобный, так сказать, прагматический уклон китайской мысли предполагает особое понимание практики. Согласно китайской традиции человеческий дух наделен безупречной и притом деятельной моральной интуицией, раскрывающейся непосредственно в событии, встрече субъективного и объективного измерений существования. Соответственно, реальность и самое понятие истины неразрывно связаны с опытом чистой актуальности, по определению отсутствующей, сокровенной и потому наделенной как бы виртуальной природой. Отсюда исключительное внимание китайской мысли к чистому динамизму жизни, ее явный и во многих отношениях непривычный для европейцев соматический уклон. Но на нем стоит вся китайская цивилизация.
- Трудолюбие и бережливость, способность положиться на себя.
Поскольку китайское мировоззрение имеет холистическую природу, воспринимает и трактует все сущее в свете его жизненной целостности, принцип «сбережения единства», «сохранения цельности» имеет в нем первостепенное значение.Китайцы не просто чрезвычайно рачительны в повседневной жизни, относятся бережно к вещам, но и весь мир рассматривают под знаком бережливости, сохранения всего сущего в нем. Лао-цзы уподоблял мир «священному сосуду», с которым надо обращаться крайне осторожно, ибо он заслуживает искреннего преклонения. Другой даосский мыслитель, Чжуан-цзы в шуточном тоне, но совершенно серьезно призывал сберечь мир, спрятав мир в… самом себе. Какую умственную революцию подразумевает это свершение? А в контексте современной цивилизации это означает внедрение техники непосредственно в тело бытия, нераздельное единство субстанции и функции, что полностью соответствует упомянутому выше прагматическому настрою восточноазиатской мысли. Для авторов манифеста данный тезис означает, помимо прочего, жизненный активизм, непрестанное усилие совершенствования себя и мира.Они отмечают, что бережливость во всех культурах Азии– первое условие здоровой и плодотворной жизни.
- Превозмогать все частное, служить общему. (В английском переводе: «Ценить коллективное и посвящать себя общественным обязанностям».)
Никто не спорит, что человек – социальное животное. В манифесте приводится множество китайских поговорок на эту тему, например: «Когда сердца людей сплочены, гора Тайшань сдвинется с места». Или: «народ прежде всего, Поднебесная принадлежит всем». Но нужно иметь в виду, что социальность в Китае кардинально отличается от социальности в западной мысли. Западная социальность имеет индивидуалистическую основу, исповедует принцип формальной самотождественности (индивида, гражданина, вообще человека «в здравом уме и трезвой памяти») и утверждает единство индивидов по причастности к той или иной трансцендентной идее (что создает неразрешимый внутренний конфликт в личности).Азиатская социальность основывается на сопричастности имманентному «единому телу» жизни, не допускает разделения на субъект и объект и ставит акцент на взаимном соответствии и, стало быть, взаимных обязательствах людей. Такая общность имеет, скорее, характер неопределенной совместности индивидуальностей в контексте органической цельности жизни. Личности в китайской традиции никогда не равны (хотя равноценны и имеют равные возможности для жизни), но только подобны друг другу. Это подобие – глубочайшая основа человеческой природы и онтологическое условие любого сообщества.
- Претворять в управлении и добродетель, и закон, подобно тому как медики лечат одновременно корень и симптомы болезни.
Тезис сам по себе ясный и, наверное, не требующих больших комментариев. Авторы манифеста уточняют, что в обществе добродетель играет ведущую роль и, следовательно, нравственное совершенствование – первая обязанность личности. Пренебрежение ею, по сути, равнозначно преступлению, которое должно караться и религией, и государством. Нет необходимости напоминать, что «добродетельное правление» – общий идеал древних государств.
- Быть человечным и жить в мире с соседями.
Этот пункт авторы манифеста считают важнейшим для выстраивания международных отношений. Идеал «согласия всех стран» характерен для всего древнего мира от арабов до Индии и Дальнего Востока.Нельзя считать случайностью тот факт, отмечается в манифесте, что именно страны Азии в 50-е годы выдвинули пять принципов мирного сосуществования. Особенно видное место миролюбие занимало в политической культуре Китая. «Человечность» (жэнь) – важнейшая норма конфуцианской морали. Она предполагает выявление в человеке одновременно человечности и всечеловеческой значимости, а нравственный рост личности означает движение от первого ко второму. Иными словами, орбита человечности определяется степенью нравственной зрелости личности. Правитель «Срединного государства» (Китая) должен обладать человечностью, охватывающей весь мир.
- Быть искренним и почтительным, поддерживать взаимное уважение и доверие.
«Искренность» (чэн), «почтительность» (цзин) и «доверие» (синь) – фундаментальные ценности конфуцианской традиции, идущие от древнего канона «Чжун юн» (Центрированность в обыденном»), а в неоконфуцианстве ставшие основой нравственного совершенствования. Почтительность предполагает смирение, выраженное, помимо прочего, в церемониальном самоумалении, но пуще всего – необычайно развитую чувствительность, чуткое бодрствование духа. Эта чувствительность достигается посредством человеческого общения, все более полного и точного понимания внутреннего состояния ближнего и даже способности предвосхищать его действия. Ее высшая форма выражена в афоризме мастеров духовной гимнастики тайцзицюань: «Он не двигается, и я не двигаюсь. Он едва двинулся, а я двинулся прежде него». Авторы манифеста сравнивают эти ценности китайской традиции с наставлениями о почитании старших и самодисциплине в Махабхарате и аналогичными заповедями Корана.
- Совмещать справедливость с выгодой, держаться стратегии обоюдного выигрыша.
По мысли авторов манифеста, речь идет о совмещении моральных норм и материальных интересов отдельных индивидов, а также принципе регулирования международных отношений. Иллюстрацией служат слова Конфуция: «бесчестно приобретенные богатства и чины для меня – как плывущие в небе облака». Сходные наставления имеются в индийской Махабхарате. Акцент на взаимной выгоде договаривающихся сторон – важная часть традиционной китайской стратегии.
- Быть открытым, всеобъемлющим и учиться друг у друга.
В этом пункте, по мнению авторов манифеста, отражены важнейшие принципы международных отношений. Правда, для их иллюстрации они довольно произвольно привлекают известную сентенцию Будды: «На Небе и под землей я один достоин почитания». Более уместны другие высказывания, например: «пустынное море терпимее всех»; «привлекай друзей издалека добродетелью и убеждай их своей воспитанностью»; «воспитанием привлекай друзей и с помощью друзей укрепляй человечность». Авторы манифеста находят аналогичные принципы в исламе и цитируют слова Магомета: «Мы должны старательно искать знание, даже если оно отстоит от нас так же далеко, как Китай».
*
Особое мнение к вопросу о единстве. В рассказе Альбера Камю «Художник за работой» некий живописец, пережив и безвестность, и громкую славу, проводит последние годы жизни в уединении, работая над большой картиной неизвестного содержания. Когда он умер, в его мастерской обнаружили только чистый холст, в углу которого очень мелкими буквами было написано одно слово: то ли solitaire, то ли solidaire.
Тонкая грань между этими словами – вопрос вопросов самоопределения человека. Мы боимся хаоса, «беспредела», аномии и инстинктивно ищем единства: «царство разделенное не устоит». Но единство, продиктованное приверженностью к абстрактной идее, норме или даже ценности, ведет к расколу и войне. Разница только в том, где проходит линия противостояния: внутри народа или вне его? (См. внутреннее положение в России и внешнюю политику США).
Очевидный вывод: формальное отождествление, пустая рассудочность убийственны. Должна существовать дистанция рефлексии, внутренняя глубина сознания, но рефлексирующей мысли нельзя позволять замыкаться на себе, превращаться в некий «предмет», даже если это предмет самой мысли. Сознание должно быть открытым миру, должно ожидать (точнее, предвосхищать) встречу с Другим, одним словом, бодрствовать, проницать (О.И.Генисаретский говорит: прохватывать) всю толщу прошлого и будущего и так – спасать себя. Ибо человек спасается (если чуть подправить В.В.Бибихина, который говорит «защищает себя») только бескорыстной открытостью миру. Почему? Потому что спонтанное, младенчески наивное открытие себя миру – наш первичный, самый естественный, исполненный бездонной радости жест. Он приходит прежде всего прочего. И поэтому дает быть всем и всему миру.
Встреча – это не столкновение, не противостояние, ведь в ней еще никого и ничего нет, но все созидается. В совместности встречи мы начинаем жить, оставляя себя. В ней мы воистину едины. Но это единство, повторю еще раз, не угнетает нас бездушно-абстрактной истиной, но открывает простор подлинно живого (читай: духовного) преображения. Оно всем родное. В бескрайнем доме мира мы возвращаемся домой, открывая себя неведомому.
P.S. Со своей стороны могу предложить такие формулировки базовых ценности Евразии:
Владимир Малявин.
Перевод оригинального документа с английского языка читайте здесь:
