Снова лёсс. Часть 1

Владимир Малявин

В России изначально лес. А в Китае изначально лёсс. Изначальное не преходит, к нему можно только возвращаться. Вот и меня, признаться, все время тянуло на Лессовое плато, где я когда-то путешествовал и многое для себя открыл в этом «замочке с секретом» под названием Китай. Летом нынешнего года я поехал туда в третий и, наверное, последний раз1. Об этой новой поездке по лессовой стране, колыбели Срединного царства, и пойдет речь.
Только сейчас я понял, почему я люблю путешествия под знаком дежавю. В них есть как бы два слоя впечатлений и оттого свой особый драматизм. Сначала узнаешь, что личная память хранит только безвозвратно ушедшее. Она – мать ностальгии и меланхолии. Истина печальная, но заставляющая внутренне собраться, настроиться на возвышенно-элегический лад. Применительно к такой стремительно меняющейся стране, как сегодняшний Китай, она справедлива вдвойне. Никогда больше не увидеть мне той провинции Шаньси, почти наглухо закрытой для иностранцев, какой она была тридцать лет назад. Не проехаться в переполненном деревенском автобусе, где местные поселяне после долгих споров обязательно ссадят тебя в неправильном месте. Не увидеть надсадно пыхтящих паровозов, не подремать в дергающемся и качающемся вагончике с деревянными лавками, устало отвечая на вопросы попутчиков, которые, узнав, что со мной можно поговорить, по очереди задают тебе одни и те же вопросы: сколько тебе лет, откуда ты и сколько у тебя детей. Не брать с боем тот же разбитый вагон, потому что поезд проходит раз в сутки, а ехать надо. Не ловить изумленных взоров окружающих. Не провести бесплатно ночь на лавке в старинном доме в окружении роскошной облупившейся резьбы пятивековой давности. Не выпить водки с полицейскими, которые приехали забирать тебя из запретного для иностранцев района, но, обрадовавшись возможности поговорить с понимающим тебя иностранцем, все расспрашивают тебя про жизнь в стране Сулянь (китайское название Советского Союза), а под конец оставляют тебя ночевать в запретной зоне под честное слово, что утром я уеду.
Теперь все по-другому. Люди равнодушно проходят мимо. Мчат по гладким рельсам быстрые поезда. И профессиональный гид за кругленькую сумму водит тебя среди лакированных новоделов, рассказывая, как хорошо здесь все отреставрировали: «теперь красивее стало». Китай теперь – это промзона и Диснейленд, где пространство реальной жизни принципиально отсутствует. Но не нужно отчаиваться. Вся хитрость или, если угодно, мудрость жизни состоит в том, чтобы догадаться, что память хранит как раз то, чего не было. И тогда происходит, как говорили древние, метанойя, переворот в видении мира. Знакомое и привычное оказывается несущественным, призрачным, и внутреннему взгляду открывается то, что лежит за горизонтом восприятия. Не это ли чувство открытия родного простора мира сопровождает первый проблеск нашего сознания в детстве и остается с нами навсегда? Не наполняет ли оно душу безумным восторгом даже ценой почти невыносимого в его ясности сознания, что все проходит? Этот восторг возвращается – всегда нечаянно – как забытое Начало.
Китай, как вся Азия, тем и велик, и прекрасен, что в нем забытая древность нежданно-негаданно сама врывается в жизнь людей. Вот несколько лет назад недалеко от столицы провинции города Тайюань, на горе Мэншань, какой-то прохожий разглядел гигантскую статую Будды. Местные жители про нее давно забыли, ученые думали, что она разрушилась веков семь тому назад, а Будда просто зарос кустарником и покрылся слоем лесса. Только голова у него отвалилась и пропала. Теперь статуя снова сидит перед посетителями, выставив к народу свои растрескавшиеся каменные коленки высотой в два человеческих роста. А голову к ней приделали новую, и видно, что не родная. Сумели все-таки испортить тайну…


Спустя несколько дней упросили водителя, возившего нас по окрестностям города Пинъюань, отвезти нас в его родную деревню километров за 30 от города. Долго ехали по проселку среди холмов с террасами, словно разлинованными по линейке. Проплывали мимо лессовые надолбы похожие на руины древних башен, старинные храмы, заваленные по самую крышу хворостом, древние ворота в исчезнувшие усадьбы. Вдруг машина остановилась, и водитель говорит: «Тут пару недель назад обвалилась стена холма, а из-под нее проступили будды». Смотрим на стену: на ней и вправду стоят рядами четко вырезанные лики века шестого или седьмого, когда в этих краях у буддистов был сильный строительный зуд. Рядом развалины древнего монастыря с пещерами. А дорога уводит дальше в глухомань, и сколько там запрятано таких «диких» следов старины, один бог знает.
Жизнь течет в нас, сквозь нас и… помимо нас. Вечносущее есть нечто постоянно возобновляемое, на-следуемое и, следовательно, множащееся, постоянно производящее свои подобия по ту сторону сознательной имитации. Великий путь, говорили древние китайцы, можно передать, но им нельзя владеть. Истина спонтанно размножается и заполняет мир, как бесконечно дублирует себя электронная плесень компьютерных программ. (Кстати, именно так китайцы понимали природу своего письма и уподобляли ее самой жизни: как мать производит потомство.) В этом мире всякий звук – эхо, всякое слово есть след другого слова, всякое высказывание – иносказание: иное сказание и сказание об ином. Выбирать не нужно, да и не успеешь выбрать. А мудрый умеет не выбирать. Остается расслабиться. Но нужда, как положено, оборачивается добродетелью: расслабление позволяет прикоснуться или даже, лучше сказать, со-прикоснуться с бездной иного. Таково кратчайшее определение китайской мудрости.


Внезапное явление давно забытого прошлого – вот самая поразительная черта китайского уклада. Здесь – источник вдохновения поэтов и художников Поднебесной и, может быть, нечто гораздо большее: условие душевного покоя китайцев, их веры в неиссякаемую силу жизни. Ведь, если ты живой, если растешь, то по-настоящему возвращаешься туда, где ты никогда не был и, значит, все еще только будет. И есть какая-то непреложная закономерность в том, что прямо через эти места теперь проходит скоростная железная дорога, по которой мчатся поезда со скоростью 300 км. в час. На дороге выстроены ультрасовременные станции, пассажиры на перроне ожидают поезда, выстроившись в очередь, как в Японии или на Тайване, в вагонах кондиционеры и чистота, и даже никто не курит. Вокруг станций, причем сразу повсюду, целыми кварталами растут многоэтажные здания, а через них уже проложены проспекты с трехрядным движением. Не то, что в России, где и строители, и власти про дороги в новостройках благополучно забывают. Вот такое явление почти фантастического будущего, словно сошедшего с картинок утопий столетней давности. (Тут вспоминается мне «Сибирская фантазия» пролетарского поэта Гастева.) И то правда, что древность и будущность сходятся где-то в глубине сознания: одно в конце концов неотличимо от другого. Выходит, китайцы живут тем, что отсутствует в актуальности? Или их секрет в том, что нет ничего более актуального, ничего более внутренне близкого, даже ничего более практичного, чем то, что отсутствует в нашем опыте и знании? Тогда, поистине, тень Лао-цзы осеняет скоростные магистрали Китая…
Впрочем, никуда не деться от того, что между «саморождающейся» (оригинальный китайский термин) древностью и грядущей будущностью располагается «объективная действительность», где на все есть «всеобщий эквивалент». Как саранча, эта сила всеобщего уравнения и «упростительного смесительства» набрасывается на все духовно-ценное и превращает жизнь в технологическую труху, комфортабельное кладбище под управлением «научного менеджмента». Китайцы преуспели и в этом деле. Теперь все знаменитые горы и сколько-нибудь важные достопримечательности превращены ими в туристические аттракционы, скроенные по одной унылой схеме: вы платите солидные деньги за вход, вас везут на автобусе, поднимают наверх по канатной дороге, вы щелкаете «виды», покупаете сувениры и на выход. Даже в Тибете сейчас почти все туристы – китайцы, которым до тибетцев и дела нет: их интересуют только пейзажи. Но что такое красивый пейзаж вне культурной и духовной составляющей? И что может быть более пошлого, чем сфоткаться на фоне величественного вида с подтекстом, что вот я здесь был?
По Китаю сегодня удобно ездить. Но ездить стало незачем…   Продолжение >>


 
* Заметки о моем втором путешествии по Лессовому плато в 2006 г. можно прочитать в моей книге «Цветы в тумане: вглядываясь в Азию». См. очерки «Голый лёсс», «Кристалл человечества», «Шаолиньские миражи».

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Похожие записи

0 комментариев

  1. Прекрасно. И невероятно точно. Всё написанное отозвалось душевной болью. Как это знакомо! Из года в год я езжу в Китай в поисках того изначального и настоящего, что всё больше и больше прячется за ярко раскрашенными декорациями к бесконечному и безграничному туристическому спектаклю, сценой которого скоро станет уже вся Поднебесная. И с горечью понимаю, что настоящего скоро не останется вовсе. Все священные горы постепенно становятся похожи одна на другую. Входной билет, комфортабельный автобус, канатная дорога и непременные площадки для фотографирования, устроенные в тех местах, что когда-то считались обителью духов и богов. Но боги и духи, я уверен, давно покинули свои земные квартиры, встревоженные толпами нежданных посетителей, щёлканьем затворов и вспышками фотокамер. Эмейшань, Цзюхуашань, Уданшань, Хуаншань, Тайшань… Везде одно и то же. Одинаковый сценарий, которому вынуждены следовать все без исключения туристы. И повсюду возведённые на скорую руку отели, так или иначе уродующие пейзаж, и сверкающие новые копии древних храмов, для строительства которых часто приходится уничтожать настоящие древние руины. Три недели назад в провинции Хубэй нас привезли на место великой битвы при Чиби, где я мечтал побывать много лет. Каково же было моё удивление, когда вместо реальных Красных скал на берегах Янцзы, под которыми когда-то полыхали корабли Цао Цао, нам продемонстрировали выстроенную недавно в виде некоего Диснейлэнда имитацию военного лагеря Сунь Цюаня, где предложили гулять и «фоткаться». А настоящих Красных скал я так и не увидел. Грустно…

  2. Прекрасно. И невероятно точно. Всё написанное отозвалось душевной болью. Как это знакомо! Из года в год я езжу в Китай в поисках того изначального и настоящего, что всё больше и больше прячется за ярко раскрашенными декорациями к бесконечному и безграничному туристическому спектаклю, сценой которого скоро станет уже вся Поднебесная. И с горечью понимаю, что настоящего скоро не останется вовсе. Все священные горы постепенно становятся похожи одна на другую. Входной билет, комфортабельный автобус, канатная дорога и непременные площадки для фотографирования, устроенные в тех местах, что когда-то считались обителью духов и богов. Но боги и духи, я уверен, давно покинули свои земные квартиры, встревоженные толпами нежданных посетителей, щёлканьем затворов и вспышками фотокамер. Эмейшань, Цзюхуашань, Уданшань, Хуаншань, Тайшань… Везде одно и то же. Одинаковый сценарий, которому вынуждены следовать все без исключения туристы. И повсюду возведённые на скорую руку отели, так или иначе уродующие пейзаж, и сверкающие новые копии древних храмов, для строительства которых часто приходится уничтожать настоящие древние руины. Три недели назад в провинции Хубэй нас привезли на место великой битвы при Чиби, где я мечтал побывать много лет. Каково же было моё удивление, когда вместо реальных Красных скал на берегах Янцзы, под которыми когда-то полыхали корабли Цао Цао, нам продемонстрировали выстроенную недавно в виде некоего Диснейлэнда имитацию военного лагеря Сунь Цюаня, где предложили гулять и «фоткаться». А настоящих Красных скал я так и не увидел. Грустно…

  3. Прекрасно. И невероятно точно. Всё написанное отозвалось душевной болью. Как это знакомо! Из года в год я езжу в Китай в поисках того изначального и настоящего, что всё больше и больше прячется за ярко раскрашенными декорациями к бесконечному и безграничному туристическому спектаклю, сценой которого скоро станет уже вся Поднебесная. И с горечью понимаю, что настоящего скоро не останется вовсе. Все священные горы постепенно становятся похожи одна на другую. Входной билет, комфортабельный автобус, канатная дорога и непременные площадки для фотографирования, устроенные в тех местах, что когда-то считались обителью духов и богов. Но боги и духи, я уверен, давно покинули свои земные квартиры, встревоженные толпами нежданных посетителей, щёлканьем затворов и вспышками фотокамер. Эмейшань, Цзюхуашань, Уданшань, Хуаншань, Тайшань… Везде одно и то же. Одинаковый сценарий, которому вынуждены следовать все без исключения туристы. И повсюду возведённые на скорую руку отели, так или иначе уродующие пейзаж, и сверкающие новые копии древних храмов, для строительства которых часто приходится уничтожать настоящие древние руины. Три недели назад в провинции Хубэй нас привезли на место великой битвы при Чиби, где я мечтал побывать много лет. Каково же было моё удивление, когда вместо реальных Красных скал на берегах Янцзы, под которыми когда-то полыхали корабли Цао Цао, нам продемонстрировали выстроенную недавно в виде некоего Диснейлэнда имитацию военного лагеря Сунь Цюаня, где предложили гулять и «фоткаться». А настоящих Красных скал я так и не увидел. Грустно…

  4. Прекрасно. И невероятно точно. Всё написанное отозвалось душевной болью. Как это знакомо! Из года в год я езжу в Китай в поисках того изначального и настоящего, что всё больше и больше прячется за ярко раскрашенными декорациями к бесконечному и безграничному туристическому спектаклю, сценой которого скоро станет уже вся Поднебесная. И с горечью понимаю, что настоящего скоро не останется вовсе. Все священные горы постепенно становятся похожи одна на другую. Входной билет, комфортабельный автобус, канатная дорога и непременные площадки для фотографирования, устроенные в тех местах, что когда-то считались обителью духов и богов. Но боги и духи, я уверен, давно покинули свои земные квартиры, встревоженные толпами нежданных посетителей, щёлканьем затворов и вспышками фотокамер. Эмейшань, Цзюхуашань, Уданшань, Хуаншань, Тайшань… Везде одно и то же. Одинаковый сценарий, которому вынуждены следовать все без исключения туристы. И повсюду возведённые на скорую руку отели, так или иначе уродующие пейзаж, и сверкающие новые копии древних храмов, для строительства которых часто приходится уничтожать настоящие древние руины. Три недели назад в провинции Хубэй нас привезли на место великой битвы при Чиби, где я мечтал побывать много лет. Каково же было моё удивление, когда вместо реальных Красных скал на берегах Янцзы, под которыми когда-то полыхали корабли Цао Цао, нам продемонстрировали выстроенную недавно в виде некоего Диснейлэнда имитацию военного лагеря Сунь Цюаня, где предложили гулять и «фоткаться». А настоящих Красных скал я так и не увидел. Грустно…

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *